Мы встречались уже две недели, а она всё не давалась мне. Наверное, это не правильное выражение, но это то, что я почувствовал в первое же мгновение, как увидел её тогда в кафе: боже, это самая прекрасная девушка, какую я встречал в своей жизни, и я хочу её больше всего на свете. Странность, которой обернулись наши отношения в первый же день несколько их обогатило, но не изменило моих стремлений. Мы встречались, ходили в гости друг к другу, я любил бывать у неё дома. Она, похоже, жила в квартире не одна, но сейчас квартира была целиком в нашем распоряжении.
Дома она любила ходить в длинной футболке служащей ей домашним коротким платьем, облегающих шортиках или, моё любимое, просто в колготках и короткой футболке. Видя нравящуюся мне девочку в колготках, я теряю рассудок, когда ножки становятся гладкие и скользкие, даже на вид, а уж если начнёшь гладить, то невозможно оторваться от этого блаженства, мягкая женственность форм её ножек и попки будто подчёркивается колготками. Она как-то сразу прознала мои слабости и пристрастия и стала специально одевается так, чтоб свести меня с ума, в результате я только и пытаюсь, что её обнять, прижаться к ней, она же возьмёт и сядет по-турецки в одних колготочках и футболке с надписью “твоя девочка”.
Я любуюсь её ножками, бёдрами и представляю, как сейчас там, под колготочками, приоткрылись в такой позе её лепесточки. Я сажу её к себе на колени лицом к себе, так я могу обнимать её за попку, гладить её ножки в гладких колготочках, потом заваливаю её, оказываясь сверху, её ножки, как всегда, когда я сверху, получаются раздвинуты, и я проникая языком ей в ротик трусь об неё, делая поступательные движения вверх вниз, имитируя будто мы занимаемся любовью. В результате я сам так возбуждаюсь, что начинаю гладить её между ножек и пытаться, наконец, стянуть с неё колготки. Но на этом всё стопориться. Она останавливает мою руку.
– Но почему, Настя, я безумно тебя хочу, я не могу так больше.
– Юрочка, я же тебе говорила: я не могу изменять своим принципом и не буду заниматься любовью раньше, чем через два месяца после знакомства.
– Откуда вообще взялось это число? Просто так, из воздуха? Почему именно два месяца, а не месяц, например? У меня вот, например, не абстрактные принципы, я хочу чтоб ты стала моей сегодня, прямо сейчас, до завтра я не доживу, если сегодня мы не сделаем это.
Безумие желания накапливалось и Настя, конечно же, видела, что я теряю контроль. Я уже готов был раздеть её не взирая ни на какие доводы и уговоры, я просто переставал их воспринимать, она начала понимать, что я уже готов действительно взять её силой, по-настоящему, тогда она сопротивляться мне не сможет, просто потому, что я сильнее, в порыве желания я стягивал с неё колготки, она держала их обеими руками, а в моём сознании стояла одна цель-минимум – хотя бы увидеть оголённой эту попочку, прикоснуться к ней, если не получится в неё войти. Лёжа на спине подо мной она чувствовала себя особенно беззащитной, поэтому перевернулась на живот, чтоб выползти из под меня и встать на ноги. Но я задержал её за бёдра, одновременно одной рукой пытаясь стянуть с её попки колготки. Поняв, что снять силой колготки не получится, я просто разорвал их, прихватив на обеих ягодицах обеими руками тянущуюся материю и потянув её в стороны, так что колготки с треском разошлись по всему шву между ножек и я, наконец, увидел её трусики.
– Нет-нет подожди, Юрочка, подожди минутку…
Но я ждал уже три недели. Я просто был не в состоянии реагировать на её уговоры. Трусики – ещё одна защита девушек. Их, возможно, так просто не разорвёшь. Спустить тоже не получится, пока одеты колготки, только отстранить немного. Я начал гладить её между ножек, хоть коснуться к моей девочке, если не получится продвинуться дальше, я уже прикоснулся к её нежности. Безымянным пальцем я сдвинул тонкую полоску ткани трусиков у ней между ножек и средним пальцем почувствовал её нежность уже наполненную влагой, она была возбуждена, как и я, я согнул палец, погружая его в эту вожделенную нежность. Да, да, моя девочка, моя любимая. Боже, как хорошо, а ведь это ещё всего лишь палец, я впервые чувствую мою девочку. Девочка. Моя девочка. Глубоко, ещё глубже, если не получилось пока войти членом, то хотя бы пальцем, но войти, я присоединил к среднему указательный палец, и стал не спеша, ритмично сгибать, погружая в неё оба пальца, как бы лаская, поглаживая её пальцами изнутри.
Насаженная на мои пальцы, Настя начала терять силы к сопротивлению, пусть только пальцами, но мужчина вошёл в неё, и её природа приказывала ей прекращать сопротивляться. Но я хотел видеть, мне нужно было видеть цель моих стремлений, к тому же трусики упорно возвращались на место и если пальцами я мог их отстранять, то членом это будет делать совсем не удобно, всё таки её надо раздеть. Я улучшил момент и одним уверенным движением спустил с её попки порванные колготки вместе с трусиками. Промелькнула мысль: видеть обнажённой эту попку это уже блаженство оправдывающее всю мою жизнь, жизнь прошла не зря. Любуясь на попку моей девочки, продолжаю одной рукой поглаживать её и ласкать её влажные лепесточки, забирая её силы к сопротивлению, другой расстегнул и спустил свои брюки. И вот уже я обнажённый перед ней, тоже обнажённой, наконец между нами нет преград. Я взял её обеими руками за бёдра и с силой придвинул к себе. Но тут произошло что-то неожиданное. Как бы это описать. Неделями мы ласкались не раздеваясь, в процессе непрерывного многочасового возбуждения мой член много раз вставал и снова расслаблялся, уставая стоять без дела. Наконец он привык, что возбуждение, даже самое сильное, не обязательно переходит в какое-то действие, он понял, что вообще оказался не нужен для возбуждения. Сладкое захватывающее упоительное желание разливается по всему телу, перевозбуждение длится часами – и без него. Так что, когда я наконец готов был в том же безумном желании, в котором находился часами и днями, погрузить его в Настеньку, он просто остался висеть, чуть увеличившийся, но по прежнему мягкий и нежный.
Я плотно прижался им к Настиной попке. Как было приятно наконец-то к ней прикоснуться к её неземной нежности своим дротиком. Я тёрся о неё, двигаясь вверх-вниз, и инстинктивно делал движения торсом вперёд. Может помочь его ввести? Я взял его как можно ближе к головке, приставил к Настиным лепесточкам и попытался интенсивнее податься вперёд. Я старался как мог, оголил головку и тёр о её скользкие лепесточки, от напряжения у меня дрожали ноги, но мягкая писечка просто скользила по Настиным влажным лепесточкам. Настя же, улучив момент с моей заминкой, протянула руку между своих ножек и нащупала пальчиками мои яички. Она взяла их своими нежными пальчиками и начала, едва касаясь, гладить движениями сверху вниз, охватывая четырьмя пальчиками у основания, и двигаясь к низу, где её пальчики смыкались. Мне стало так хорошо, что я тут же замер, боясь пошевелиться, чтоб это ненароком не закончилось. Это был первый раз, когда её нежные пальчики коснулись моих яичек, эйфория переполняла меня, и она делала это так, как никто ещё не делал с моими яичками, это было, кажется, даже прекрасней обычного оргазма. Яички можно ласкать бесконечно, но неописуемая эйфория проходит быстро, яички привыкают, и в тот момент когда уровень блаженства должен был снизиться, она сменила способ своих касаний, взяв их в ладонь плотнее, и начав перебирать их пальчиками, восстановив так мой уровень эйфории почти до начального. Тут её вторая ладонь коснулась моего дротика. Она взяла его в ладошку и сделала несколько плавных движений вперёд назад, и только тут, когда она уже держала его в руках, я заметил, что он наконец снова встал.
Она зачем-то взяла его повыше и пальчиком стала касаться кончика головки, от напряжения уже высовывающейся из под сползающей крайней плоти, перебирая по нему пальчиками, будто что-то с ним делая. Я не понял что, но эти её прикосновения к влажному скользкому кончику, сама их нежная неопределённость и хаотичность, были прекрасны. Было похоже на прикосновения самых юных девушек, которые у меня были, когда ей ещё страшно смотреть, но уже интересно трогать, она ещё девочка и это первый раз в её жизни, когда она неумело, перебарывая страх, вслепую ощупывает член её первого мужчины. Я понял, что уже в состоянии вставить в неё, но она так нежно продолжала что-то делать с моими яичками и членом, что я не хотел её прерывать. Скоро я понял, что могу так и кончить не войдя в неё. Значит надо приложить волю, и противостоять Настиной хитрости, ведь я должен сегодня в неё войти. Я не смело потянул член назад, и намереваясь вставить и борясь с искушением стоять перед её обнажённой попкой на коленках, держать её за бёдра и растворяться в блаженстве ласк её нежных пальчиков. Но она сжала крепче в кулачке мои яички и наоборот, потянула их вперёд, к себе. Я поддался, поняв, что мои яички теперь в её кулачке и она теперь хозяйка положения. Она потянула меня так что я подавшись вперёд плотно прижался к её попке, член же оказался у неё между ног. Она отпустила яички, сомкнула ножки и теперь охватывала член своими нежными ляшками, он высовывался меж её ножек впереди и она продолжала держать его в руке, лаская пальчиками головку. Я тут же начал двигаться – инстинкт.
Держа Настеньку за бёдра, я погрузился в блаженство движения её пальчиков. Прижимая её нежную попку так плотно к себе, как только мог, я всем телом пытался податься, как можно дальше вперёд, чтоб как можно дальше высунуть член впереди неё, её прикосновения были такие нежные, что я в безумном стремлении хотел их ещё и ещё, больше, сильнее, мне инстинктивно казалось, чем дальше я протолкну член, тем плотнее моя головка соприкоснётся с её пальчиками, а она при этом иногда отводила их от головки и нежно проводила по самому стволу члена, до того места, где член только показывался из-за её ножек и чем я дальше смогу вывести член вперёд, тем дальше смогут погладить её пальчики, погружающие меня в это божественное самозабвение. Когда она так делала, член особенно интенсивно начинал подскакивать, а я чувствовал себя жеребцом. Она что-то тихонько нежно мне говорила, но её слова не долетали до моего сознания, я весь дрожал от напряжения, член уже был как каменный, один раз мне пришла в голову мысль, что сейчас я свободно мог бы войти в неё по настоящему, но я не мог прекратить то, что мы делали, это было нереально приятно, может даже приятнее, чем войти в неё по настоящему, ведь внутри неё нет её пальчиков, дарящих такое непредставимое блаженство, и я продолжал сильно прижимать её попку к себе, порываясь членом вперёд, во время некоторых особенно яростных толчков моя головка упиралась в её ладошку и это приносило ещё один уровень блаженства. Почему мне так это нравится. Это как когда поднимешь у девочки ножки, прижмёшь её коленки к её груди, её влагалище в такой позе становится особенно коротким, и входя в неё глубокими толчками, я иногда достаю до конца влагалища, и моя нежная упругая головка тычется в такой же нежный вход её матки.
Это так приятно, как-то по особенному, что мы от такого соприкосновения сразу же оба кончаем. Такой эффект происходил и тут, и Настя, похоже, знала об этом, поставив ладошку так, что я, если усердно постараюсь, утыкался кончиком головки в её ладошку, раз, другой, третий… и больше не подаюсь назад, в непроходящем напряжении, распрямясь и выгнувшись я замер, а Настя продолжала ласкать начавший подпрыгивать член, сделав большим и указательным пальчиками колечко и пропуская головку сквозь эту дырочку, продолжая нежно что-то мне приговаривать, тут до моего сознания дошли её слова:
– Давай зайчик, вот так, кончай, сейчас потечёт зайка, теки, теки… – И я брызнул.
Настя держала мой член в колечке из пальчиков и направляла его перед собой. Толстая мощная струя семени вырвалась из кончика и не каплями, а струёй взметнулась так далеко, что опустилась на покрывало, подушечку, ручку дивана, самым дальним своим концом долетев до шторы и зацепившись за на неё. Я стоял неподвижно и кончал. За первой струёй в воздух взметнулась вторая, третья… Остальные уже орошали покрывало, подушечку и стекали по Настиной ладони. Когда поток стих, я всё ещё стоял неподвижно, в той же позе, постепенно приходя в себя. Дротик тут же стал уменьшаться и Настя разжала ножки.
– Хоть как, но мальчик должен хоть иногда кончать, а то выйдет из под контроляя. Если, конечно, он не зайчик петушок, – сказала она.
– Что вообще значит это “мальчик зайчик петушок”? – спросил я снова.
– Я должна тебе признаться, – продолжила она вместо ответа, – я не могу сейчас позволить в себя войти не только из-за того, что мы знакомы меньше двух месяцев. Это как раз поправимо.
– А из-за чего?
– У меня есть мужчина.
– Что? А так как сейчас мы занимались почему можешь?
– Он необычный мужчина. Ему принадлежит только моё лоно, а так мы свободны в своих отношениях. Но и даже моё лоно ему не то, чтобы принадлежит. Оно может принадлежать и кому-нибудь ещё, но только если он разрешит.
– А он может разрешить?
– Конечно. Поэтому я и не сказала тебе сразу, я не хочу чтоб мы расставались, и этого совсем не нужно. Но, если ты действительно хочешь быть со мной, тебе надо стать нашим мальчиком зайчиком.
– Как это?
– Ты будешь кем-то посредине, между ним и мной, между мужчиной и девочкой. Видишь ли, он тоже любит не только меня. Ещё ему нравятся мальчики, ну то есть, мальчики, которые милые, как девочки, такие как ты, и он любит их как девочек. И я хочу чтоб мы с тобой вдвоём были его девочками. Так мы сможем хоть вообще никогда не расставаться.
Реакция, с которой я воспринял Настины слова была совсем не такой, которую я сам от себя ожидал. В моей душе почему-то не возникло ни отрицания, ни возмущения, ни обиды. Наверное этот гипноз, это особое состояние блаженства, когда я смотрю на неё, оно сохранялось и всё, что исходило от неё – было прекрасно по умолчанию. Я проявил силу к ней, когда моя природа уже вышла из под контроля, но теперь я снова её слушался и я чувствовал трепетание от любого её предложения, мне уже было интересно и я просто уже хотел – хотел познакомиться с её мужчиной, мужчина становился так же притягателен, когда она говорила о нём, как и она сама, хотел попробовать быть мальчиком зайчиком, что бы это ни значило.
– Ну хорошо. Только я не понял, только он будет любить меня, или я тебя тоже?
– Мы все втроём будем любить друг друга всеми возможными способами, какими только сможем, дурашка. Понял?
– Это хорошо. – я удовлетворённо улыбнулся.
– А если я ему не понравлюсь?
– А ты постарайся. Вот оденься в это, – она показала одну из моих няшных фоток, где я был в белой японской блузочке, белой юбочке и белых чулочках.
– А какие одеть трусики?
– Можно без трусиков, – ответила Настя, и я увидел снова ту самую внутреннюю улыбку, с которой она смотрела на меня в тот день нашего знакомства.
– Хорошо, – сказал я и бабочки во мне затрепетали сильнее: без трусиков… зайка… мужчина…
Источник – TG канал 8 секунд – Тык