Ночь после выпускного бала завершилась. Наша дружная компания распалась. Я помню, что только что целовался во тьме парка сразу с несколькими девчонками, и вот я внезапно остался один. Так уходит время, так прошлое погружается в небытие. Я сидел на крыше, не имея понятия, как я здесь оказался. Сидел на забытом кем-то стуле и смотрел, как расцветает красками новый день, первый день взрослой жизни. Сейчас было бы занятно закурить, глядя в дымку, прикрывающую город сверху, уже начинающую таять под лучами восходящего солнца. Я был один, и это было приятно, но сердце уже просило иного. Несмотря на бессонную ночь, спать не хотелось. Мой мозг впрыснул мне в вены целый коктейль самых необычных веществ, будоражащих самую мою суть. Но я не спешил, я сидел неподвижно, и время обтекало меня, дразня и успокаивая одновременно. Оно как обычно, текло мимо, даже не подозревая, что теперь оно моё.
***
— Здравствуйте, Инга Владимировна!
— Олег?! Вот не ожидала тебя увидеть!
У меня привычно заныло внутри, когда я увидел её, встретившую меня на пороге своей лаборатории, заставленной стеллажами, шкафами с химикатами и школьным оборудованием. Ни на кого другого я не пялился, как на неё. Инга Владимировна. Моя Инга!
Изящным движением я извлёк букет цветов. Я знал, что она обожает астры. Да, обычные астры. Наверное, ей уже давно не дарили цветы. И астры были не обычные, я их сам вырастил на балконе. Букет цветов, что это? Знак внимания, а может быть, и нечто большее? По её радостным глазам было видно, что она не задумывается над этим. Её бывшие ученики разлетелись кто куда, и только один почему-то вспомнил о ней. Она обрадовалась мне, а я стоял на её пороге в тихой опустевшей школе.
— Проходи, проходи! — воскликнула она обрадованно, сверкнув своей белозубой улыбкой.
Она достала из шкафа треугольную колбу, наполнила её водой из-под крана, и водрузила в неё цветы. Инга совсем молодая, и это позволяло ей легко находить общий язык с нами. Или она просто казалась мне такой? Наверное, скорее второе. Было в ней нечто такое, чего не было в моих сверстницах, такой неуловимый шик, такой благородный неяркий блеск золота, до которого далеко иным латунным подделкам. Я смотрел на её руки с изящным маникюром с тёмно-отточенными ноготками, которыми она осторожно прикасалась к цветам. Вот сейчас, взять её руку в свою и положить на своё лицо, упрятать губы в её ладонь…
Она улыбалась. Я вздохнул. Наверное, у меня был глупый вид. Пусть. Я тоже улыбнулся, чтобы преодолеть внутреннее напряжение. Она смотрела на меня своим чарующим взглядом.
— Будешь кофе? Настоящий.
— Буду, — согласился я — Но только с ромом. Мне нужно опохмелиться после вчерашнего.
Я извлёк из сумки пузатый пузырёк. Она фыркнула.
— “После вчерашнего”! Ну, конечно! О`кей, плесни и мне.
— Ром тоже настоящий, с Карибов.
Мы выпили по чашечке, она заварила в турке ещё. Я не забывал подливать ром.
— Экзамен по химии ты сдал блестяще. Ну, да тебе не составило труда. Куда будешь поступать?
По каким-то неуловимым интонациям я понял, что она легко опьянела, после нескольких капель рома.
— Слушай, — проговорила она, особенно тщательно подбирая слова — Вспоминаю уроки с вашим классом. Ни от кого не было такого внимания, как с твоей стороны. Тебе так нравится химия?
— Инга Владимировна. Мне нравитесь вы, — произнёс я тихо — Наверное, это звучит безумно, но это так.
Она пристально посмотрела на меня.
— Чуток, — согласилась она серьёзно — что-то безумное в этом есть.
— Как продолжение безумной ночи, — сказал я извиняющимся тоном — Мне кажется, что эта ночь продолжается, и я сплю.
— И ты пришёл сюда, чтобы тебя разбудили? — усмехнулась она.
— Если за этим, то кофе не подействовал.
Я повернулся к ней и посмотрел на её тонко очерченные губы, окрашенные розовым перламутром. Мы сидели рядом на небольшом кожаном диване, наши чашки стояли рядом на табурете. Её глаза расширились, как будто она ожидала от меня продолжения. Она была так соблазнительна, что как будто специально провоцировала меня. Думаю, мне показалось. Она просто ждала продолжения.
— Думаю, двадцать пять грамм рома прояснят ситуацию, — решительно произнёс я, поднимаясь.
Я знал, где стоят маленькие мензурки с делениями. Достал две, поставил на табурет и отлил из бутылочки ровно двадцать пять грамм в каждую. Инга Владимировна смотрела на меня всё тем же ожидающим взглядом.
— Двадцать пять грамм, — провозгласил я, беря в руку одну из них.
Она словно машинально, последовала моему примеру. Морщась, мы выпили. Взгляд у Инги сразу ощутимо поплыл. Не говоря ни слова, я поднялся, подошёл к шкафу, вытащил из него штатив, пару колб и спиртовку.
— Безумие всё-таки продолжается? — поинтересовалась Инга нетвёрдым голосом.
— Именно. Нужно же отпраздновать вступление во взрослую жизнь.
— Фейерверком? — хихикнула она.
— Знаете, — засмеялся я в ответ — Я действительно собирался сначала захватить аммонийную селитру из магазина для садоводов. Но потом решил, что пойдёт и средство для очистки стиральных машин от накипи.
Я достал из сумки пластиковый пакетик и протянул своей учительнице.
— Сульфаминовая кислота? — протянула она удивлённо — С этим фейерверка не устроишь. Хотя… Ты всегда меня удивлял. Что ты такое задумал?
— Вода из-под крана вполне пойдёт, — пробормотал я, — Фейерверк? Фейерверк будет. В каком-то смысле… Где у нас азотная кислота? Точно помню, была… А, вот!
Инга со стоном провела ладонью по лбу.
— Олег, я ничего не понимаю… Что это за реакция… Дай мне карандаш с бумажкой, я так что-то не соображу.
— Крэкс, фэкс, пэкс! – Торжественно произнёс я, зажигая спиртовку под колбой.
Приоткрыл краник, и сверху в колбу начала капать дымящаяся маслянистая жидкость. Раствор в колбе начал медленно закипать.
— Так, Олег! Я прекращаю твои опыты, — она пыталась придать своему голосу твёрдость.
— Хорошо, Инга Владимировна, только подождите немного, попросил я, занавешивая окно плотными портьерами.
Я присел на диван рядом с Ингой. Неподалеку от нас в полумраке горел синий огонёк под тихо побулькивающей колбой. Инга, несомненно, была заинтересована всем происходящим, но вела себя пассивно, ожидая, чем это всё закончится.
— Химия была самым моим любимым предметом, — сообщил я — Но я приходил на ваши уроки не ради химии, а ради вас. И я не отказываюсь от своих слов.
Инга пыталась собраться с мыслями.
— Ты постоянно пожирал меня глазами. И при этом часто хихикал со своим соседом. Я думала, что вы обсуждаете мою внешность или одежду. И мне хотелось убить тебя, если честно.
— А мне нравилось смотреть на вас у доски. И мне при этом представлялись различные необычные картины. Например, как вы ложитесь передо мной на столе среди штативов и пылающих спиртовок. Такая стройная, соблазнительная. Вы смотрите на меня, и ваша одежда расстёгнута на груди…
— Это безумие, Олег! — простонала Инга, пытаясь подняться, но безуспешно — Ты не должен так говорить, а я не должна позволять тебе делать это.
— Делать что? — спросил я, тщетно пытаясь сосредоточиться.
— То, о чём ты подумал. Или о чём подумала я…
Я подсел поближе, и моя рука легла на её плечико. Под тонкой материей блузки я ощутил тепло её кожи и склонился над её лицом. Она попыталась меня оттолкнуть, и я принялся ловить ртом её длинные, тонкие, ломкие пальцы.
— Олежек, не на… — выдохнула она.
Наши лица были в нескольких сантиметрах друг от друга.
— Вы совсем измучили меня, — произнёс я хрипло — Все эти ваши уроки химии… Я хихикал, по-вашему? А мне хотелось мучить вас так же, как вы мучили меня…
— Я ничего тебе не сделала, — прошептала она — И нельзя так…
Мои пальцы переплелись с её пальчиками, и я оторвал её руку от своего лица, прижал к кожаной спинке дивана и ощутил её дыхание на своих губах. Внезапно её свободная рука обняла мою шею. Одной рукой она привлекала меня к себе, а другой отталкивала. Эта непоследовательность вызвала во мне гнев, и мне хотелось ударить её, но её губы ждали моих губ. Я целовался со многими девчонками, и их поцелуи были жадными, или робкими, и даже хищными. Но поцелуй Инги был иным. Её губы приоткрылись в готовности покориться, и тут же замерли в пассивном ожидании. Было полное впечатление того, что я целую куклу. Она просто уступала мне, и только, совершенно не вовлекаясь в процесс этого интимного общения. С досадой я оторвался от неё и отстранился. Она смотрела на меня с насмешливым любопытством. Мои пальцы легли на её горло. Она не сопротивлялась, и даже выпрямила шею для моего удобства.
— Знаете, мне хочется вас убить, — признался я.
— Мне тебя тоже, — заверила она.
Я убрал руку, провёл пальцами по её восхитительному гладкому лицу, кончиками пальцев дотронулся до губ. Они дрогнули и, приоткрывшись, позволили мне ощутить их нежную мякоть. Её белоснежные острые зубки пропустили мой палец в горячую и влажную интимную полость её рта. Но никакой покорности при этом я не ощутил.
Мой палец провёл влажную дорожку по её подбородку и коже горла.
— Согласись, что это безумие, — произнесла она слегка устало.
Её руки расслабленно лежали на сиденье, а голова на спинке дивана. Она смотрела на меня из-под полуопущенных век.
— Безумие не будет полным без этого, — произнёс я меланхолично, расстёгивая одну за другой кнопки на её блузке — Вы и на уроках часто не надевали под кофточку бельё. Признайтесь, это вы специально?
Не удостоив меня ответом, она поднялась с дивана, подошла к широкому письменному столу около стены, села на него, а затем, закинув ноги, легла навзничь головой ко мне. Блузка на ней была расстёгнута до пояса, образуя глубокое декольте.
— Это то, что надо? — поинтересовалась она.
— Не совсем.
Я выдвинул ящик шкафа, достал оттуда шесть спиртовок для школьных лабораторных работ и зажёг их. Подошёл к столу, где лежала моя учительница, и расположил их по три вблизи её рук, вытянутых вдоль тела. Я стоял перед ней у неё в ногах и любовался ею, лежащей передо мной в полутьме в цепочке синих огней.
— Смотрите мне в глаза, Инга Владимировна.
Было тихо и здесь, и во всей школе. Тихонько шипели горящие спиртовки и булькала колба на штативе.
— Раскройте блузку, пожалуйста.
Мы смотрели друг другу в глаза, не отрываясь, целую минуту, и казалось, что прошла вечность. А затем я опустил взгляд. Её маленькие аккуратные грудки торчали как у девчонки. Тёмные напряжённые сосочки притягивали к себе. Я облизнул губы. Я вспомнил, как ещё мелким пацаном в пионерлагере подсматривал за девчонками, которые переодевались для участия в хоре. Это были старшеклассницы, уже почти настоящие девушки. После праздника одна из них поймала меня в лесу, прижав к стене конюшни. Отличница, комсомолка, комсорг класса. Я думал, она задаст мне трёпку. Вместо этого, поозиравшись по сторонам, она медленно расстегнула на себе кофточку и распахнула её. Я впервые увидел обнажённое девичье тело. Мне как будто приложили лёд к животу, ноги дрожали и отказывались слушаться. А потом я кончил прямо в штаны, позорно, неудержимо, под её серьёзным изучающим взглядом. Я Убежал на речку и долго там рыдал, спрятавшись ото всех.
Инга Владимировна, я для вас такой же мальчишка?
Она лежала на столе покорно, как будто участвуя в каком-то чёрном обряде. Одну за другой, я снял с неё босоножки. Расстегнул молнию сбоку и стащил скромную тёмную юбку. Светленькие трусики были частично полупрозрачны, настолько, чтобы пропустить взгляд на тёмную завесу её женской тайны. Внизу же ткань сбилась в бесстыдную эротичную складочку под давлением её сомкнутых высоких бёдер.
— Я оформлена как взлётно-посадочная полоса, — неожиданно произнесла она ехидным тоном — Хочешь приземлиться?
Даже моя рука заныла от желания, когда я положил ладонь на её бедро, ощутив бархатную магию её тела, притягивающую как магнит.
— Инга, вы задумывались когда-нибудь, насколько примитивна мужская сексуальность? Вот-вот. “Приземлиться”, выполнить несколько простых движений и, потеряв свою силу, рухнуть в изнеможении на только что завоёванное тело, растечься в слюни… У Бунина есть рассказ “Митина любовь”. Там парень застрелился сразу после первого секса с женщиной, когда осознал, что нет никакой любви, нет ничего кроме движения члена в какой-нибудь подходящей дырке. А вы? Вы не ощущаете себя просто дыркой, и ничем более?
Я увидел, как сразу потемнел её взгляд. Он стал не просто тёмным, но глубоким как пропасть. И она не отвечала. Затем её глаза закрылись. У меня всё упало внутри. Я подскочил к ней, потянул за веко и увидел чёрный провал огромного зрачка. О, чёрт!! Чёрт, чёрт!!
Быстро погасил спиртовку над колбой. Погасил все спиртовки. Раздвинул шторы, открыл настежь окно. Схватил полотенце и принялся крутить им, подгоняя свежий воздух. Она вздохнула. Зрачки начали сужаться, проходила ужасная чернота её глаз. Прихватив сумку, я быстрым шагом вышел из лаборатории в химический класс. Подумал, и затем вывел на доске формулу химической реакции.
Эпилог
В раннее субботнее утро в этом кафе было малолюдно. Я сел с чашкой кофе и булочкой за свободным столиком у окна. Поднёс чашку к губам и почувствовал чей-то взгляд. Невдалеке за столиком сидела Инга и, улыбаясь, о чём-то разговаривала с мужчиной напротив себя, по-видимому, с мужем. Вот она приподнялась со своего места, пристально и выразительно глядя на меня. Повернулась и направилась в сторону коридора, где был туалет для посетителей. Я рассчитывал встретить её в этом коридоре, но там никого не было. Зато дверь туалета была открыта, и она поманила меня изнутри пальцем. Я вошёл и осторожно затворил дверь.
— Дверь запри, — произнесла она отвернувшись к зеркалу.
В отражении я видел, как она подводит губы помадой из тюбика, иногда бросая на меня мимолётные взгляды. Закончив это занятие, она проделала губами характерное движение, улучшая результат. Помедлив, тем же тюбиком изобразила на стекле зеркала изящную химическую формулу.
— Мне бы следовало убить тебя только за это.
— Убивайте, Инга Владимировна.
— О да. Прямо сейчас.
В следующий момент она опустилась передо мной на корточки и принялась непринуждённо расстёгивать ремень моих брюк.
— Чувствую ли я себя дыркой, Олег? Совсем нет. Ну, разве что с тобой…
Я предполагал, что на этом шутки закончатся, но вот уже её длинные, ухоженные прохладные пальцы держат мой член. Она приоткрыла губы, приближая их к моему пенису, затем, словно передумав, отпрянула и подняла на меня глаза.
— Я рассчитываю, что ты сам застрелишься после этого. Ну, как твой Бунинский Митя. Нет?
Она взяла в рот, и лишь только после этого, её губы сомкнулись, отходя назад, оставляя след из слюны и губной помады. Когда её голова двинулась мне навстречу, я инстинктивно поднял руки, чтобы ощутить в своих руках этот восхитительный источник наслаждения, но она перехватила их, крепко ухватив за запястья.
— Инга Владимировна… — вырвалось у меня через мучительно стиснутые зубы.
О Господи, какой небесный Моцарт выдумал эту симфонию чувств? Инстинктивно, мои бёдра двигались навстречу ласкающему рту, я чувствовал горячее дыхание Инги на своей коже, а потом она, дразня, отстранилась, как-то по-особенному аппетитно причмокивая. Я не мог поверить в то, что происходит, и все мои чувства были напряжены до предела.
— Я сейчас… умру… — выдавил я.
— Ммм… Угу… — подтвердила Инга с полным ртом.
Её руки легли на мои ягодицы, она привлекла меня к себе, её нос утонул в моих волосах, и я ощутил, что преодолевая как будто узкое бутылочное горлышко, уже совсем не могу терпеть. В тот же момент руки моей учительницы отстранили меня. Она, сопя, сдерживала губами мою извергающуся плоть. Когда я резко выдохнул, едва стоя на ногах, она полностью отстранилась. Натянула мне брюки, застегнула ремень. Внимательно взглянула на себя в зеркало, затем открыла дверь и молча вытолкнула меня из кабины туалета. Знаком она пригласила меня следовать за собой к своему столику.
Почему-то она всё время молчала, и потом я понял, почему. Когда мы подошли к её столику, она улыбнулась мужу, не раскрывая губ, взяла со стола салфетку и поднесла её ко рту. Муж смотрел на нас с недоумением. Инга вытерла губы салфеткой, бросила её на кофейное блюдце и представила меня:
— А это мой лучший ученик, Олег. Вот, встретились случайно.
Я пожал руку её мужу и присел рядом, когда тот меня пригласил присоединиться.
— Расскажи, как там наши из класса. Встречал кого-нибудь?
Я посмотрел на промокающую насквозь салфетку со следами помады на блюдце, а затем на Ингу. В наступившей мёртвой паузе наши взгляды встретились и застыли.